Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+6°
Boom metrics
Общество21 марта 2017 21:20

В луже плакала девочка

Наш колумнист размышляет, почему готовность москвичей прийти на помощь называют "чрезмерной"
У человека есть такая дурацкая особенность. Ему страшно важно знать, чем дело кончилось.

У человека есть такая дурацкая особенность. Ему страшно важно знать, чем дело кончилось.

Фото: Тимур ШАРИПКУЛОВ

У человека есть такая дурацкая особенность. Ему страшно важно знать, чем дело кончилось. Ну читаете вы книгу, даже если в середине лень читать, в конец-то уж точно заглянете. Или всего доктора Хауса не смотрели, но уж последнюю-то серию - непременно.

А особенно важно знать, если ты сам в этом деле участвовал. Например, полчаса сидел на улице под дождем. Держал голову бьющейся в конвульсиях девушки, чтобы она не ударилась о ступеньки. А когда приехала «Скорая», девушку эту забрала, ты остался дурак дураком, не зная, осталась она жива или нет. Довезли или не довезли.

«Ваша связь с человеком, которому вы помогаете — теряется в тот момент, когда вы сажаете его в машину «Скорой помощи». По крайней мере, примерно так объяснили в справочной, когда наутро я позвонила туда, чтобы узнать, как там Олеся. Это она грохнулась в лужу вчера в половине двенадцатого у станции метро Тульская. В джинсах, в тонкой болоньевой курточке, шла неровным шагом впереди меня, а потом упала, не смогла встать, разрыдалась и уже из лужи позвала таким гнусавым голосом, как будто глухая: «Кто-дидудь, поздодиде «Скорую».

Логичнее всего ожидать, что эта колонка будет про ай-я-яй, какой у нас равнодушный люд, девушке никто не помог. На днях написала пост о том, как в Германии на мою учительницу свалился эпилептик. Пока моя учительница засовывала ему в рот карандаши и вызывала «Скорую», немцы не только не подошли, а даже наоборот, смотрели с осуждением и даже призывали бросить пострадавшего, «потому что он пьяный». Дело закончилось тем, что из подъехавшего автобуса вышел водитель и помог. По странному стечению обстоятельств, водитель тоже был выходцем из России.

"Вот так я поняла, что добро побеждает зло, - резюмировала учительница. - Мы с водителем оказались добром, а целый автобус злых немцев куда-то опоздал".

Пораженная фейсбучная общественность обвинила меня во лжи и в подтасовке фактов. Мол, не могли цивилизованные немцы не помочь человеку. «Это у нас свалишься, и никто не поможет!» - уверяли комментаторы.

Вчера еще раз убедилась: фигу вам, фейсбучане. Наши - и впрямь добро. Помогут. Еще как помогут. На крик девочки из лужи аж трое отозвалось: двое парней и я.

Вытащили, перенесли подальше, держали голову, вытирали кровь со лба. Уговаривали врачей подоспевшей бригады пойти за ней, когда Олеся с криком «боюсь» неровной синусоидой бросилась бежать. Недалеко. До ближайшей лужи, где ее выловил еще один неравнодушный прохожий.

Нет, тут не про равнодушие. Случай с Олесей — не уникальный. Как сказал пресс-секретарь «Скорой» Дмитрий Маслак, наши не просто неравнодушны, они «чрезмерно неравнодушны».

Уже в машине «Скорой» Олеся, коверкая слова и периодически отключаясь и хрипя, рассказала, что она — инвалид второй группы. Приехала в Москву из Курска устраиваться на работу. Какие-то проходимцы украли у нее документы.

Мы передали врачам свои контакты. На случай, если Олесе что-то понадобится.

А вот что было дальше — не знаем. "Посторонним не сообщаем", - резюмировала справочная, бросая трубку. И была права, ведь 323 закон, хранящий тайну, запрещает нам знать не только, в какую больницу положили пострадавшую, но и самое простое: жива она или нет.

Интересно, что даже если пациентка жива, наши визитки, как объяснил пресс-секретарь "Скорой", врачи ей не передадут. В этом случае врачи действуют уже во имя каких-то моих интересов и защищают меня от пациентки.

Обидно, грустно и непонятно, когда мое неравнодушие довольно грубо пресекается равнодушием закона. Нас призывают быть людьми, не проходить мимо нуждающегося в помощи. Помочь, вызвать "Скорую" и забыть о пациенте, как забывают о сданной стеклотаре.